На этой неделе я узнала, что 80% головняка третьего триместра начинается со слов «сходила я в женскую консультацию». На фото к посту я направляюсь туда. Что после КТГ с заключением «первичные нарушения плода» бонусом идут давление 170/100 и скорая с реанимацией. Даже если врач, мягко говоря, поторопился с выводами.
Фраза «вы, главное, не переживайте!» тревогу и давление не снижает. Ее снижают Допегит и информированность. За трезвый подход спасибо моему доктору Яне Игоревне Ионовой, но было уже поздно. Тревога, пока я ждала в очереди, взяла свое, да и преэклампсия в анамнезе – штука серьезная.
Оказалось, врач дневного стационара Яковлева Светлана Константиновна (ЖК №40 Приморского района СПб), которая была любезна всю мою беременность, сделав это самое КТГ, не только откажется его переделывать, настаивая на своем, но и будет «сливать» сразу, как запахло жареным. Только по настоянию врача-терапевта она согласится выделить место в стационаре, чтобы поставить капельницу, пока едет скорая. От малодушия пилюль не предусмотрено.
Что принимать экстренные меры в реанимации Военно-медицинской Академии (ВМА) им. Кирова будут те, с кем не забалуешь. Четко, оперативно, слаженно. У милосердия стальные нервы, сильные натруженные руки и уставший взгляд людей, которые сутками на работе.
Что смотреть как спасают в сериале скорая помощь и быть тем, кого приводят в чувства – разные вещи. Лежишь в трубках и проводах, но к счастью, без дефибриллятора и в сознании.
Я узнала, что врачи будут шутить даже если «этот поезд в огне и нам некуда больше бежать». Иногда странно и не в тему. Что я сама буду шутить странно и не в тему, изо всех сил держась за оптимизм, когда больше не на что опираться.
В тот день в моей палате побывало с десяток врачей, ординаторов, интернов. Интернов было больше. Я знала, что практиканты будут, не была случайным пациентом, меня в ВМА ждали, но уж больно травматичной оказалась ситуация. Вышла из дома на плановый осмотр, оказалась в роддоме без трусов и мобильной связи.
Что, крича от боли при введении урологического катетера на четвертом десятке наконец дойдет, что у меня громкий голос и очень чувствительное тело. Через тело вообще все доходит быстро. И, кажется, после этого аппарат КТГ начал показывать схватки.
И если я могу запилить в Instagram stories – жизнь удалась. Потому что есть свободные руки, включенный телефон и работающий мозг. Жопа – когда лежишь в проводах и не можешь ничего. Последний банан съела 12 часов назад. И вообще-то за блинами в обед собиралась. Беззащитность, растерянность, уязвимость, беспомощность, путаные мысли, обездвиженное тело, постоянная сухость во рту.
При этом даже тогда хочется сохранять достоинство. Особенно когда под вечер в палату заходит десяток практикантов в сопровождении доктора Александра Сергеевича Иванова, который без прелюдий пахабно и сразу «на ты» спрашивает:
«Тебя сегодня на кресле осматривали? Нет? – поворачиваясь в «зрительный зал». – Ну ясно, не заслужила…»
И далее следует осмотр шейки матки при всей честнОй компании. К счастью, не им, а завотделением патологии беременности Гадилия Майей Джемаловной. В ее присутствии бравада предводителя делегации поутихла.
Возможно, человек – акушер-гинеколог с большим стажем. Но профессионализм и опыт не исключают этики и милосердия. Как если представить талантливого психолога (гипотезы строит, навыками в совершенстве владеет), но при этом самоутверждается за счет клиентов. Кому-то и такой «врачеватель душ» поможет, но какой ценой?
Цена общения с такими специалистами – проживание бессилия. Несказанных фраз. Не посланного вовремя на три буквы собеседника. Страх, завернутый в конфетную обертку вежливой дистанции:
– А ждешь кого?
– Сына, но имя вам не скажу.
Потому что от этого врача, возможно, будет зависеть жизнь моего ребенка. Вдруг его смена сегодня оперировать. Я в схватках. Ночь на носу. И сил уже нет.
Из десятка интернов даже в полумраке больничной палаты видны те, в чьих глазах ты отражаешься человеком, а для кого всего лишь диагноз. Стакан воды можно молча подать с заботой, спасибо одному из них, а можно так, что пить перехочется.
И когда тело в схватках, давление скачет по венам, малыш – в утробе, а раскрытия нет, выбираешь лучшее для себя и ребенка. И идеи об оргазмичных или лотосовых родах опадают лепестками увядшего букета недельной давности.
Что из всего заученного на лекциях единственное, что спасет «Не смей себя жалеть!» Это поможет поставить эмоции на паузу, успокоить тело, унять схватки перед риском экстренного кесарева.
И еще, пожалуй, совет медсестры: «Оставьте ее в покое, откройте окно и все придет в норму». Так и случилось.
Есть ситуации, когда эмоции – роскошь. Если нужно выжить, речь о чувствах не стоит. Ловушка в том, что «замороженные» однажды, они никуда не уйдут. Иногда догоняет даже через много лет. Беспомощность, бессилие, растерянность, страх, тревога, шок, злость, ярость, недоумение, печаль, сожаление, горечь и вина… Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) с коктейлем из подобных чувств – нормальная реакция на ненормальные обстоятельства. И с этим важно работать. Особенно, если есть:
- Сложности со сном и концентрацией;
- Вспышки гнева;
- Сложности с выражением эмоций;
- Флэшбеки и кошмары, заставляющие переживать события заново;
- Избегание напоминаний о травме, мест, людей, ситуаций.
В этом случае важно дать место всему, что накопилось. Например, отгоревать то, как это было, и чего не случилось. Пролить слезы тщетности и неоправданных ожиданий. Вспомнить о боли. Позлиться. Оплакать свое бессилие повлиять на роды. Даже если сдать «на отлично» все анализы и заручиться поддержкой самых лучших врачей, это ничего не гарантирует. Роды никому ничего не должны.
«Простить — значит скорбеть о том, что случилось, чего не случилось, и расстаться с желанием иметь другое прошлое. Принять жизнь такой, какая она была и какая она есть». Эдит Эгер «Выбор».
Всячески согреваться теплой едой, в теплой кровати, с «теплыми» людьми. Снова и снова говорить о произошедшем с психологом и близкими, избегая реплик: «Могло быть и хуже», «Сама виновата», «Забудь уже», «Все будет хорошо» …
После травмы мир может казаться опасным. Поэтому зализывать раны нужно в безопасном месте, где есть предсказуемая и надежная среда с привычным ритмом.
С состраданием к себе принимать свой гнев и вспышки ярости. Они могут быть средством защиты от страха, уязвимости, грусти.
Постепенно выходить из реки Стикс в мир живых, чтобы в итоге закрыть портал, через который утекает жизненная энергия. Как если бы шла за ребенком, переходя ледяную реку вброд. И вот на той стороне его, наконец, нашла, принесла на берег – в наш мир, а сама по пояс в реке осталась. Из мира боли, холода и мрака важно вернуться. Согреться. Ожить. Потеплеть. Не оставаться с этим наедине. Находить поддержку и ресурсы!
Иногда помогает уединение и самоисцеление. Об этом я писала в посте «Переправа в жизнь». Иногда – ритуалы «закрытия родов» в сопровождении доулы. Но мой персональный лидер хит-парада первой помощи – встречи с психологом.
Со временем «лед растает» и вся муть, поднятая со дна, уступит место принятию всего, как есть. Что, например, есть я и мои роды, а есть сын и его опыт рождения. Опыт двух душ вплетается в один узор судьбоносного полотна жизни, на который мы не всегда можем повлиять.
Благодарности тем, кто относился по-человечески, докторам и медсестрам. Когда обследовали, лечили, давали пресловутый стакан воды и позвонить мужу. Сожалению, что в суете первого дня запомнила мало имен и лиц.
Благодарности, что давали шанс на естественные роды, не торопясь делать кесарево.
Благодарить себя, что слушала интуицию и свое тело многие месяцы беременности.
Благодарить тех, кто не с нами, но все время за нас.
К вечеру давление пришло в норму. Схватки стихли. Утром меня перевели на дородовое отделение и началась уже другая история.
Полный список постов доступен на странице Беременный психолог | Дневник беременности или по хэштегу #беременныйпсихолог_legkoblog в любой из соцсетей.
