Есть такая штука, именуемая популярным нынче термином – ресурс. И есть другой, не менее популярный термин – травма. Обилие книг по популярной психологии свое дело делает, и в итоге мы все чаще (да, это обобщение) боимся травмировать детей. Ибо знаем, что все наши травмы из детства. Поэтому изо всех сил, зачастую последних, стараемся такого со своими детьми не допустить. Шаг в лево, шаг в право – травма. Как по минному полю, ей Богу… И в Бога этого самого играем. Стараемся стать им для своих детей: идеальным, всепрощающим, не устающим и не гневающимся. Забывая, что мы всего лишь люди. Несовершенные, смертные, вполне себе земные.
Но, если спуститься с небес на землю или хотя бы с высоты многоэтажки на детскую площадку, можно обнаружить, что есть некая вполне себе земная мама первенца, которая по-человечески задолбалась (да, это я о себе). Потому что были сложные роды, три месяца плача и колик, самоизоляция и ковид. И эта мама, будучи психологом, держится молодцом, потому что знает про ресурсы и умело их использует. Но понимает, что, если бомбанет новая волна звездеца, даже их не хватит.
И есть некий вполне себе земной супруг, папа первенца, которого хорошо бы тоже учитывать. С работой в период всеобщей самоизоляции, с госпитализацией из-за ковида, с женой, которая из некогда спокойной и мудрой женщины превращается в мать драконов и готова убивать за час дополнительного сна. И в болезни и здравии, в богатстве и бедности супруг с ней, но тоже по-человечески задолбался.
И есть малыш, который про ресурсы и травмы пока знать не знает. Он хочет маму, папу, есть, спать и пробовать на вкус этот мир от крепкого кофе до проводов разного калибра. Желательно круглые сутки. И задолбался об этом маме с папой говорить – приходится кричать. По-простому они, глупые, не понимают… Словом, есть целая взаимосвязанная семейная система участников, где каждый связан невидимыми узами нитей-проводков, которые так любит грызть один из них. И потяни один проводок, натяжение ощутит каждый.
И есть у мамы шанс поехать дней на пять на море. Барабанная дробь, без мужа, сына, стыда и совести. Зато есть бабушка, прабабушка и дед, которые готовы о ребенке позаботиться. А денег на няню с собой на море нет. Ибо ресурсы хоть и есть, но ограничены.
И тут на сцену выходит ее величество травма в сопровождении большого королевского оркестра: популярной нынче теории привязанности, материнской тревоги, вины, стыда и бэк-вокала общественности. Под душещипательный хит «Травма для мамонтенка» они хором поют про растоптанное доверие миру и жизнь малыша, «идущую под откос» с рождения. С экрана за сценой укоризненно глядит Джон Боулби – автор теории привязанности. Вместо конфетти в зрительный зал летят страницы книги Гордона Ньюфелда «Не упускайте своих детей» на 10 языках мира. Голос со сцены призывает сидящую в зале мать одуматься пока не поздно. Слепящий свет прожекторов бьет ей в глаза и в самое сердце. А испепеляющие взгляды женщин рядом молчаливо кричат: «Ишь, отдыха она захотела. А о психоэмоциональном состоянии ребенка кто думать будет?»
Но если посмотреть шире, исходя из того, что семья – это взаимозависимая система, будет ли в интересах ребенка истощенная мать с дергающимся глазом? Что она сможет дать кроме усталости, напряжения, раздражения и собственных слез под шум текущей воды в ванной? Сможет ли сохранить контакт и, главное, каково будет качество этого контакта? И сколько травм, эмоциональных или даже физических, сможет чисто гипотетически нанести малышу мать на грани нервного срыва? А мужу? :)
Нужен ли ребенку папа, сбегающий в компьютер, в работу, в другие отношения, «в деревню, в глушь, в Саратов», в поисках тишины или желанной близости? Вопросов больше, чем ответов. Но если учитывать, что семья – это взаимозависимая система, все они важны.
Личный опыт
Осенью, когда ребенку исполнилось полгода, я купила горящий тур в Крым и на пять дней улетела одна на море. Мне потребовалось два месяца раздумий, подготовки и внимательных наблюдений за сыном. Идею поехать вместе отмела сразу, зная, что отдых с полугодовалым ребенком для меня – не отдых, а та же рутина, только в южных декорациях.
Поначалу немного волновалась, но в итоге все прошло хорошо. Сын прекрасно провел время загородом с родными. Маму по возвращении вспомнил. Вопреки моим опасениям эмоционально «отогревать» или «реанимировать» его потом не пришлось. Мне удалось отдохнуть и впервые за год поспать 8 часов подряд без ночных подъемов.
Принимая это решение, я опиралась на то, что:
- К полугоду у сына была сформирована устойчивая деревня привязанностей помимо мамы: папа, бабушка, прабабушка и дед. Летом мы все жили на даче, он проводил с ними много времени, определял как своих. Позже я нашла интервью Веры Полозковой журналу VOGUE Russia. Оно укрепило меня в стратегии, которой я придерживалась интуитивно – больше близких людей – больше разного опыта:
«Семья – это мудро придумано. Хотя ты, конечно, self–made и всего добилась самостоятельно. Когда рождается дитя, когда из него глядят на тебя и твои родители, и бабушки, и родственники мужа, когда его приходит покачать твоя мама, когда отчим мужа научил его смешно поддакивать в сказке о репке, а дальняя бабушка прислала вам несколько банок смородинового варенья для его овсянки – вдруг ясно как много нужно любящих рук для одного действительно счастливого ребенка. Как важно с кем-то делить это обожание, это любование, эти зубы, пальчики, ресницы. Как потом благодаря одной бабушке он в пять лет бегло читает и играет в шахматы, а другой – умеет лепить пельмени и полоть грядки. Тебя одной никогда бы на все это не хватило. Ты одна знаешь только три колыбельные и один рецепт оладьев. А его дожидались все песни из советских фильмов, все рыбные котлетки, все альбомы с черно-белыми фотографиями – три поколения подряд».
- Я сорвала джекпот, успев до этапа следования ребенка за мамой – основным значимым взрослым. Подробнее можно почитать у Петрановской. Период, когда даже выход из мамы из комнаты вызывает у малыша тревогу: он один, ее рядом нет, опасно, SOS! У нас это началось ближе к 7 месяцам.
- К 6 мес. я плавно и естественно завершила грудное вскармливание. У сына не было потребности в груди, зато были зубы и активный интерес ко взрослой пище. Грудь к полугоду ему оказалась не нужна. Попытка следовать рекомендациями психологов и кормить мальчика до 1,6 нам не подошла. Я промыкалась недели три и эту идею отпустила. Если бы у нас было ГВ, не знаю, что бы было. Скорее всего, всеми силами старалась бы сохранить ГВ и лететь с молокоотсосом. Но история не терпит сослагательного наклонения, так что это не точно.
- Мы поймали “окно” между врачами и прививками.
- Я советовалась с подругами и детским психологом. Перечитала книгу по клинической психологии Карла Хайнца Бриша «Терапия нарушений привязанности» и освежила выдержки из бестселлера Петрановской «Тайная опора привязанность в жизни ребенка». Спрашивала о позитивном опыте в одной из материнских групп. Негатива огребла больше, чем позитива, но важный инсайт уловила: ребенок отпускает маму настолько, насколько она отпускает себя сама.
- Мне было волнительно, но в целом спокойно. Я не ломала себя через колено. Опиралась на свои ощущения и внутреннюю готовность лететь. Старалась различать, что чувствую, что думаю, что считаю лучшим для своего ребенка, от того, что говорят вокруг. Материнское сердце, инстинкты, интуиция – здесь главный советчик!
Выводы
Советов и рекомендаций не будет. Потому что я не знаю, как правильно. Для каждой семейной системы «правильно» будет свое. Подождать пока малыш подрастет. Поехать на отдых вместе с ним. Взять с собой няню, бабушку, родню. Забить на все и поехать только вдвоем с супругом.
В любом случае повторюсь, семья – это взаимосвязанная и взаимозависимая система с кучей связей. Укрепляя одну, мы ослабляем другую или вызываем напряжение между второй и третьей. Где тонко – там и рвется. Важно учитывать все. Даже если одному человеку 6 месяцев, а другому 33 года.
Ресурсы – наше все. Правило «Маска сначала на себя, потом – на ребенка» по-прежнему работает. С поправкой на то, что не все то золото, что ресурс, и не все зло – травма. Сколько ни обходи острые углы, ребенок себе фрустрацию все равно найдет. Она нужна ему для роста.
Как верно подметила моя коллега-психолог Ольга Попова: «Как ни воспитывай детей – им будет о чем поплакать у психотерапевта. Имея уже подросших — вот прям гарантирую. И при этом совершенно не в том месте зацепка, где бы ты могла предположить». Мне в связи с этим вспоминается зарисовка Светланы Хмель «Когда-нибудь у меня родится сын, и я сделаю все наоборот». Смешно и очень правдиво.
И еще. Насколько бы логично, аргументированно и правильно ни выдвигали версии экспертные эксперты, есть теория, а есть жизнь. И вторая гораздо более непредсказуема, сложнее и многограннее, чем первая.
