Это мог бы быть пост о том, как весело и шумно отмечают большой компанией День Рождения те, кому немного за 30. По крайней мере, такую картинку рисовало мое воображение, когда я аккредитовалась блогером на базу отдыха «Иллоранта». Воздушные шары, веселье, шампанское рекой, море позитивных селфи и сториз.
Или о том, с какими важными осознаниями я переступила еще одну значимую веху бытия. «Сегодня первый день вашей оставшейся жизни», – гласит экзистенциальный психоанализ. И это действительно хорошая цитата, с которой можно было бы начать. Но, увы, развить идею дальше почему-то не удавалось.
Вместо нее как-то сам собой получился уязвимости пост. В стиле именитой и авторитетной Брене Браун, которая говорит о том, что меняет мир не критик.
«Уязвимость — не в победе или поражении. Она — в смелости делать важное и быть заметным. И если решаешься быть заметным, одно можно сказать наверняка: тебе точно прилетит. Зрители надерут тебе зад!»
За последние пару месяцев я довольно много узнала про уязвимость. Про безоценочность и «не суди да не судим будешь», которых на самом деле нет. Про то, что как только решаешься озвучить свои мысли публично через выступление, блог или рассказ на офисной кухне, нужно быть готовой к тому, что это уже не принадлежит только тебе. У каждого из присутствующих будет на этот счет свое мнение. И хорошо, если у читателей, зрителей или слушателей найдется достаточно такта выразить его деликатно и бережно. Но так, увы, бывает не всегда.
И это та причина, по которой в моем блоге практически нет постов про личные отношения с мужем или семьей. Это та тема, в которой я очень уязвима сама и стараюсь быть бережной к моим родным.
Другой аспект уязвимости для меня – это когда выходишь на групповую терапию не в зрительный зал понаблюдать за процессом, а в самый эпицентр событий и три дня живешь под пристальным взглядом публики. Открываешься настолько насколько можешь и делаешь лучшее из возможного. Так, как умеешь и можешь сейчас. И получаешь … по полной. Разное, в общем, получаешь.
Когда впервые за три года выходишь в роли клиента демонстрационной психотерапевтической сессии. И час совершенно искренне говоришь о важном для себя, сокровенном, болезненном на глазах двадцати человек.
Когда параллельно вот с этим вот всем ведешь обучающие группы для студентов программы подготовки консультантов ТЭПП – телефона экстренной психологической помощи. Иногда по четыре в неделю. И понимаешь, что книги далеко не все по психологии прочитала и ошибки в формулировках иногда делаешь. И честно говоришь об этом.
Это потом могут быть (но тоже не факт) дружба, любовь, близость, радость, доверие, эмпатия, новизна, темы для творчества, кайф от проделанной работы. А тогда, когда эти все истории разворачиваются – это кровь, пот, слезы, личная психотерапия, профессиональная супервизия, Jack Daniels в час ночи и бессонница до утра.
И по завершении вот этого вот всего нет, даже не режим энергосбережения, а абсолютное выключение. Выключение всех софитов. Выключение себя из процесса. Уход на задние ряды в зрительный зал. На галерку. Затяжное молчание. В учебной группе, социальных сетях, с друзьями и коллегами. Молчание не потому, что нечего сказать. Не потому, что не можется. Не потому что в голове пустота, из которой пока не родилось нечто важное. А потому что при всем многообразии произносить слова ну просто не хочется…
И одна центральная мысль – уважать свое «не хочу». Потому что когда-то есть возможность быть уязвимой, а когда-то нет. Когда-то я чувствую, что мне достаточно той поддержки, которая есть, чтобы раскрываться, а когда-то нет. И это нормально.
Когда-то у меня есть силы и смелость для встречи с внешними критиками и вопреки своим внутренним, а когда-то нет. Когда-то я готова писать от своего лица и про себя, а когда-то нет, предпочитая робко спрятаться за чужие авторитеты. Например, за статную спину нежно любимой мной Веры Полозковой:
“… это забавно: мы тратим неимоверную кучу денег и сил, чтобы как-то переключить регистр, выбить себя из инерции, из монотонности, выпрыгнуть из привычного круга мыслей: все время едем куда-то, меняем компании, скупаем какие-то утешительные призы. И редко где счастливы, и почти никогда не равны себе: легко даем отъесть кусок собственного покоя любому праздному хаму, любому настырному дураку; вспыхиваем, взвиваемся, попадаем в лютый неуют, бросаемся доказывать – пообещав себе как раз ничего не доказывать больше, не оправдываться за то, что ты именно таков, каков есть, и уже не будешь другим.
Злее и безжалостнее критиков, чем внутренние, в мире нет, поэтому один раз, чтоб не разориться, придется расправиться именно с ними. С внутренним брошенным, всюду неуместным ребёнком, с внутренним самозванцем, с внутренним скрипучим стариком: ребята, сколько отличных текстов вы не дали мне даже начать. Сколько чудесных моментов вы не дали мне даже заметить. Сколько благодарностей и тёплых слов вы не дали мне услышать, принять, присвоить себе. Хороший день, чтобы попрощаться: выяснилось, что у меня слишком много работы, чтобы продолжать с вами долгие безмолвные драки. Стало дороговато от вас вечно убегать, вечно заглушать вас чем-нибудь громким – теперь мне понадобится много тишины.
Самое скверное – каким вы меня сделали экспертом по скорби, смертельному серьёзу и тяжёлой участи, а я ведь люблю смешить. Прощайте, вы были так себе компания. Теперь, чтобы вас задобрить, не придется делать массы дел. Останутся любимые – и главные”.
Наверное, действительно правы Вера и Брене: меняет мир не критик. Тем более не внутренний. И все же иногда бывает очень важно остаться в тени авторитетов, поразмыслить о личном и публичном, да и просто побыть наедине с собой и послушать, о чем так настойчиво на этот раз говорит мне мое молчаливое «не хочу».
Автор иллюстраций – художница Си Пан
