Васильевский остров я любила всегда. Там, в роддоме на 14 линии я родилась, там же неподалеку пять лет подряд ходила на учебу в Академию госслужбы. Сейчас она называется РАНХиГС, потому что ее зачем-то объединили с Академией народного хозяйства. Но тогда она называлась просто и незамысловато СЗАГС, правда с маленьким, но гордым пояснением «при Президенте РФ», что добавляло ей +100 очков в глазах абитуриентов и их родителей. После ее окончания, там же на Васильевском, я стажировалась в районной администрации. Тогда я побывала в самых разных местах острова от современных кварталов улицы Кораблестроителей до четко выверенных линий его исторической части.
художник – Александр Павлович Русанов
Поэтому когда мне предложили работу в этом районе, перспектива ездить каждый день с Охты на Васильевский остров меня не смутила. Маршрут был знаком до мелочей. В моей памяти, кажется, навечно сохранилась информация о том, в какой вагон метро нужно утром в час-пик влезть, чтобы с минимальными потерями меня потом оттуда вынесло на нужной станции.
Смущало другое – то, что производственные, складские и офисные корпуса новой компании примыкали аккурат к Смоленскому и Лютеранскому кладбищам. Тому самому, где находится часовня Ксении Петербургской, к которой уже много лет не иссякает поток просящих. И все бы ничего, если бы самая короткая пешеходная дорога от метро Приморская до работы не пролегала как раз через него. Только по центральной аллее кладбища можно ощутимо срезать путь, что и делали сотрудники многих компаний, расположенных на Смоленке.
художник – Нелли Фоминых
Дважды в день, утром и вечером дорога через место упокоения мертвых экономила время жизни живым. Тем самым, которые и сегодня снуют по ней туда и обратно, стараясь не смотреть по сторонам, наперегонки со своими мыслями: почем нынче доллар и евро, где купить теплые носки и что приготовить на ужин. Впрочем, насколько живы эти люди на самом деле – большой вопрос. Спасибо за это книге Джеймса Бьюдженталя “Наука быть живым”. На ее страницах автор не устает напоминать о том, как важно продолжать попытки иметь больше жизни и меньше смерти. А также о «слепоте и глухоте» к нашим собственным потребностям и нуждам, о необходимости учиться слушать себя более чутко, чтобы стать более живым. Каждый день.
В метро утром давка, суета, хамство. Угрюмые, полумертвые лица не приходят в движение даже от тряски в вагоне метро. Ну, разве что иногда, когда со словами б… заеб…ли, дыша перегаром, в переполненный вагон втискивается очередной утренний трудяга. Тогда народ оживает, но ненадолго. Через минуту все опять становится как раньше.
На Смоленке в это время спокойствие, тишина, умиротворение. По центральной аллее чем-то напоминающей французский Монпарнас прогуливаются мамы с колясками. Чуть дальше по аллее на Камской улице в свежевыкрашенном здании – работники попечительства Святой Ксении Петербургской. Правда из надписи на входной табличке не ясно кто кого опекает: то ли они ее, то ли она всех нас?
художник – Альховский Александр Давидович
После будничного метро на Смоленском кладбище хорошо. Настолько, что даже тревожно. От того, что в окружении мертвых иногда бывает спокойнее, чем среди живых. «А чего ты мертвых-то боишься? Живых бояться надо», – часто повторяла бабушка, когда я была маленькая. С возрастом понимаешь, что это правда. Как и то, что даже одним фактом своего ухода из жизни люди многому нас учат. Особенно когда на бегу бросаешь взгляд на надгробия, даты, мена. Понимая, что в моем возрасте кого-то на этой земле уже не стало.
Особенно сильное впечатления на меня всегда производили не черно-белые медальоны с изображениями стариков, а новые, яркие цветные фото, на которых молодые парни и девушки, зрелые мужчины и женщины. Такие же пестреют у меня в новостной ленте в контакте. Не исключено что и эти надгробные фото и сейчас есть где-то в сети. Может, некогда именно они стояли на аватарках. А может, и сейчас стоят. Страницы есть, а людей уже нет. Только фото, которые теперь дополняют совсем другой пейзаж.
художник – Светлана Шевчук
В одной из книг по тайм-менеджменту Глеб Архангельский предлагает такую идею, как календарик-пинарик. Делаешь мелко-мелко календарь всей своей жизни на листочке в клетку. Один день – одна клетка. Можно взять самый оптимистичный прогноз лет до 90. И каждый день зачеркиваешь по одной клеточке. Говорят, очень помогает расставлять жизненные приоритеты.
Мне, когда я работала на Смоленке, он не был нужен. Все старались прийти на работу вовремя, но и закончить тоже. В том числе и я. Пройдя несколько раз до работы через кладбище, приоритеты расставляешь быстро. Главное время – главным вещам.
Некоторое время назад я часто говорила, что Васильевский остров – абсолютно мое место. Здесь я много и с удовольствием работала в СПбГУ, а также три года подряд волонтерила на Петербургском экономическом Форуме в Ленэкспо, здесь родилась и училась. Сюда к часовне Ксении Блаженной приходила в самые сложные моменты моей жизни. «Здесь меня, надеюсь, и похоронят», – говорила в шутку я. От своих слов я не отказываюсь и сейчас. Тем более что в суете нашей стремительной жизни даже при прогнозе до 90 лет конец все равно очень близок.
художника определить не удалось
Впрочем, со временем на работу я все же стала ходить в обход кладбища. Рассуждая примерно так: когда-нибудь я, безусловно, умру. В этом плане мне едва ли удастся быть оригинальней всех остальных. Впрочем, надеюсь, это будет не слишком скоро. И до тех пор, пока этого не случилось, лучше держаться поближе к живым. Живым физически, эмоционально, интеллектуально…
Ну а если когда-нибудь случится так, что в суете сует вдруг потеряются прежние ориентиры, я всегда смогу зайти в часовню Ксении Блаженной или разок-другой пройти до нее короткой, но такой отрезвляющей дорогой.
