С ошибкой в приложении “Парковки Санкт-Петербурга” я каталась с 2021 года. И, если не изменяет память, при регистрации, мне так и не удалось вбить нужный на тот момент регион. Указав 78 вместо 178, я исправно платила несколько лет, пока в этом году один за другим не стали прилетать штрафы.
Большое счастье, что их оказалось всего три. Либо Боженька очень берёг мой бюджет, либо в городе не хватало видеорегистраторов, чтобы фиксировать все “нарушения”.
Я же пребывала в 100% уверенности своей правоты. Все честно оплачивала. Вопросов не возникало. А в 2022 году даже оспорила аналогичный штраф, о чем писала тут. Совесть была чиста, но задолженность на Госуслугах росла и раздражала.
Стала писать в Комитет по транспорту, но на том конце молчали. Письменные ответы на мои обращения не приходили. В то время как по свежему эпизоду неправильной парковки супруга ответили быстро с разъяснением на трёх листах и живой подписью. Адрес для писем в Комитете явно знали, но по моим обращениям была тишина.
Справедливости ради по телефону после каждого письма приглашали на заседание комиссии, но работа, дети, поездка в центр. Да и зачем? Ясен пень, техническая ошибка, предположила я. В феврале мне все же хватило сил, чтобы начать в ситуации разбираться. Вспомнить, где и как парковалась с лета прошлого года, продумать график, приехать и по-человечески все прояснить.
Парковка на 8-й Советской оказалась иронично и предсказуемо платной. В узком коридоре под дверью – женщина с сопливым ребенком. Меня таких же дома ожидали двое. Интеллигентный пожилой мужчина ошибся со временем, но смиренно ждал своей очереди. Помощница руководителя зрелых лет периодически выныривала к посетителям и возвращалась обратно в кабинет. В спортивных кедах, с яркими браслетами из камня. Видела такие в нельзяграм.
Без энергетически заряженных камней похоже там никак – снесет ударной волной тех, кто вылетал оттуда, гневно хлопнув дверью. И хотя в коридоре все проходило мирно, за дверью словно бы что-то ломалось. По-другому начинали работать магнитные поля. Как в самолёте на высоте, который входит в другие слои атмосферы. Большие, трудно выносимые нагрузки давят. И, кажется, даже по-другому идут часы.
В кабинет сначала вошел пупок, после него живот и лишь затем я. Встреча трое на одного оказалась унизительной и неприятной. Презумпция виновности всяк сюда входящих. Перехват инициативы с порога. Все под диктофонную запись.
Руководитель сидел с безжизненным рентгенографическим взглядом во главе стола. Думала такие типажи только в кино бывают, но видимо наши сценаристы тоже парковались в Петербурге. Двое других сотрудников, по обе его руки уткнулись в бумаги. В кабинете стояла духота и отголоски большой карающей системы.
Что, Яна Сергеевна, вам плохо слышно? Что вы тут стулья двигаете?
Ну расскажите мне вашу версию…
Ошибка в приложении? Не выдумывайте!
С животом или без сидеть там было неудобно. Опыт не для людей гуманизма и тонкой душевной организации. Попытки прояснить ситуацию и обозначить позицию принимали за ложь или слабость. Вдруг я наркоту в авто перевожу, а цифру в номере убрала специально? Объяснять про отсутствие злого умысла, своевременную оплату было бесполезно. Вопрос «Милосердие или справедливость?» был явно не по адресу. Виновна. Приговор обжалованию не подлежит. Следующий.
Оттуда выходишь ничтожной, жалкой, бесправной. К счастью, не на расстрел, а в свое комфортное авто. Оплачивать оставшиеся в силе штрафы на Госуслугах. Но память – упрямая вещь: личная, родовая… И вот уже вспоминаешь, как году в 2013 в одной из госкорпораций, служба безопасности дрючила за каждую неучтенную бутылку минеральной воды после мероприятий. Нервных клеток хватило на три квартала. Высокая зарплата их не компенсировала.
Капитуляция – не всегда слабость. Смиренный отказ от борьбы иногда вполне себе достойное решение.
Вероятно поэтому во второй половине жизни из меня не вышел чиновник или работник госкорпораций, но достаточно годный психолог и расстановочный терапевт. Я верю, что есть не очевидные процессы, которые ищут разрядки через нас или с приходом нового человека в мир. С дочерью ситуация зашевелилась с момента беременности. Штрафы можно было сверять по дню последней менструации. Выйдя в расстановочное поле, стало очевидно, почему.
И будь ты хоть трижды рожавшей, с командой поддержки и договором на бережные роды, но у человека есть свои задачи и судьба. Поэтому, к примеру, для старшего ребенка, случилась именно такая дата, роддом, ушат акушерской агрессии и давление больших системных сил. Ты, как курьер, на это подписываешься, доставляя человека в мир. Вот вам, Яна Сергеевна, простыня со штампом Минобороны и опыт. Получите. Распишитесь. Сейчас ему четыре, и он часто задает вопрос: «Зачем?»
«Мама, зачем ты тут сидишь?» В четыре утра на кухне без света.
«Мне не спится, заложен нос, поэтому иногда брожу ночью по квартире, пью горячий чай и затем снова ложусь спать».
«Ааа, ну так ты сделай в нос пшик-пшик и все!»
У этого человека с рождения есть доступ к большим системам, нагрузка которых мне с моей чувствительностью и не снилась. Он взял от папы группу крови, привычку годами носить любимый свитер, мыслить просто и понятно. У обоих от одного взгляда оживает в бюджетной детской поликлинике принтер, который пылился там годами. На своем уровне они чуют и знают, как там все устроено.
«Яна, *****, (возлюбленная жена и мать моих детей – прим. ред.), это реально твой косяк! Если в суд, то только умолять о снисхождении. Беременная, постоянно кормящая. Прошу понять и простить».
Но махать в суде молокоотсосом не мой конек. Нужно уметь вовремя признавать свои ошибки. Подобрать сопли, живот и человеческое достоинство. Урегулировать ущерб. На всех уровнях. Не договариваться с совестью, чтобы за красивые глаза и большое пузо выдали преференции. Сказать спасибо тем, кто после заседания по-человечески все прояснил и объяснил причину. Так, чтобы у всех участников процесса все стало просто и понятно.
Примерно, как у меня в вопросе про человеческое достоинство, милосердие и справедливость. Но об этом со всеми детьми мы ещё позже поговорим.
