Утром меня перевели на дородовое, где я провела всю следующую неделю. Выходить на улицу было нельзя. Сдавать анализы, лежать под КТГ и капельницами можно.
В палате на троих все первородящие. Было с кем поболтать. Я дописывала тексты, сдавала в печать доп. тираж книги и носила литры мочи на анализы. В специальном бланке, фиксировала дневной диурез – тем и развлекалась.
Иногда кого-то из палаты накрывали эмоции. Ожидание родов, неизвестность, усталость, гормоны… Приходилось балансировать между сочувствием и самосохранением, так как чужая тревога иногда заразнее ОРВИ.
У каждой свой путь, и ты по нему идешь
«У каждой свой путь. У тебя такой. Ты по нему идешь», — сказала одной из девушек завотделением Майя Джемайловна.
Иногда мою стойкость ставили в пример другим. Тогда мне становилось неловко, как в летнем лагере или школе. Просыпался внутренний подросток, любопытный, игривый, но бесправный. Есть контрабандные пирожные вроде как можно, но после отбоя – спать. Ни шагу за территорию! И лишнее с тумбочек убрать! Документы есть, а прав и свобод идти против системы нет.
С системой медицинской вообще история отдельная. Я старалась давать место разному. Не всегда, но иногда получалось. Одномоментно замечать стройные ряды биоматериала, репродукции Климдта на стенах, лого «Армия России» на пижаме и наволочках.
Сочувствовать беременным в их тревоге и с болью. Шутить с позитивными докторами УЗИ. Отдавать должное врачам, которые лечили и не побоюсь этого слова, служили, соблюдая профессионализм и милосердие. Быть благодарной медсестрам на дородовом, Саше, Инне и другим, которые делали много рутинной, но важной работы.
Не списывать со счетов тех, кто явно врал. «Она такое тут устроила!» – возмущалась одна из докторов, когда я спокойно (на феназепаме и магнезии по-другому нельзя) попросила перевесить мне увесистый датчик замера давления.
Сохраняться – это в роддом. А рожать – домой
«Сохраняться – это в роддом. А рожать – домой», – однажды сказала психолог во время обхода.
Это о том, что запустить родовой процесс проще «на воле» в движении и привычной рутине. Правда у меня вышло как раз наоборот.
Неделю спустя, на ровном месте поднялась температура. В обед – 38, к вечеру под 40. Давление накануне как у космонавта. По всем прогнозам, естественные роды. Но роды, как говорится, никому ничего не должны.
«Яна, что случилось?!» – недоумевала Майя Джемайловна. Со дня на день она собиралась меня выписывать домой. Что ей ответить, я не знала.
Муж окинул взглядом следователя синюшные от катетеров изгибы рук и постановил: «Инфекция». Я от этой версии отмахнулась, но на всякий случай предупредила: «Если встанет выбор, кого спасать, спасайте сына».
Дальше врачи сбивали температуру. Девушка-интерн помогла мне доковылять до кабинета УЗИ. Я расставляла иконы и просила маму заказать сорокоуст о здравии ребенка. В церкви упирались – ребенок не крещеный. «Еще бы, ведь он пока не родился!» – обалдела я.
К полуночи отошли воды. Начались схватки. Я стала собирать пакеты в послеродовое и готовиться в родильное.
Вставай, это вообще не схватки!
С 12 ночи до 12 дня я провела в родовой палате. Аппарат КТГ показывал схватки каждые 5-7 минут, но раскрытия не было несмотря на все манипуляции. Для стимуляции родов мне под роспись дали две таблетки. Я не запомнила какие. В уме держала только обрывки лекций: «12 часов – максимальный безводный период».
Утром меня растормошила женщина-врач и выдала:
– Вставай уже, у тебя это вообще не схватки!
– @$$^&???!!! А что, блин? Фантомные боли?», — подумала я, но промолчала. Не хотела растрачивать себя на лишние дискуссии.
Около 12:00 пришла делегация врачей. Сообща решили, что в утробе ребенку небезопасно. Согласие на кесарево и другие врачебные вмешательства я подписывала не вникая. Если бы у меня была многомиллионная квартира в собственности, в тот момент я отписала бы и ее.
Идея полостной операции не нравилась никому, но за 9 месяцев я сделала все, что могла. Между идеей естественных родов и здоровьем сына я выбрала второе. Меня стали экстренно готовить к кесареву.
«Яна, а вы промежность принципиально не бреете?» – полюбопытствовала медицинская сестра в операционной.
«Да, это моя гражданская позиция. И вообще, мое тело – не ваше дело!» – хотелось ответить мне. Или уйти в агрессора: «Вы хоть крючок в скользкой душевой повесьте, чтобы на 9 мес. беременности, уронив станок, я не рисковала там убиться, не родив». Или промямлить что-то стыдливо-оправдательное: «Да-да, нас на лекции в женской консультации учили. Не успела. Каюсь. Прошу понять и простить». Но когда ты в схватках лежишь распятая на операционном столе, мало что приходит на ум.
Тело ниже пояса жило отдельной жизнью
Налево – монитор с датчиками. Направо – женщина в отключке. Решила, что главная задача – дать анестезиологу (Накостик Михаил Викторович) сделать спинальную анестезию между схватками. Он показался мне приветливым, пояснял, что делаем и, кажется, даже шутил. После укола пришло облегчение, отпустила боль, я снова смогла иронизировать. Иногда не чувствовать полезно.
Впрочем, теперь все, что ниже пояса, жило своей, отдельной жизнью. Во время операции тело трясло в произвольных конвульсиях. Управлять им я совершенно не могла. Кесарево делали в четыре руки (Гадилия Майя Джемайловна зав. Дородовым отделением и Кудинович Наталья Александровна). Четко. Слаженно. Без сантиментов. Холодная голова и спокойные руки.
К 13:00 достали ребенка и сразу ткнули мне его попой мне в нос – сын! От первого крика я заплакала. 8/9 по Апгар. Вес 3600 кг. К груди не приложили и практически сразу унесли. В суете потеряли бодик и шапочку для сына, завернув в казенное. И на то, и на другое мне было уже совершенно все равно.
Остаток дня я почти не помню. Навещала Майя Джемайловна, спрашивала про беременность. Оказалось, у меня было внутриматочное воспаление. Муж был прав. Я по-прежнему не знала, что ответить. В женской консультации, не считая давления в третьем триместре все анализы были в норме. Все версии о том, где бы мне могли занести инфекцию, вели в роддом. Но думать об этом я стала уже после выписки. А тогда, в реанимации, я промямлила что-то невнятное. Затем произнесла: «Я сильнее, чем кажусь», — и отрубилась на целые сутки.
Полный список постов доступен на странице Беременный психолог | Дневник беременности или по хэштегу #беременныйпсихолог_legkoblog в любой из соцсетей.
