1,5 месяца плача и колик. Все, что я раньше знала о физическом и моральном истощении – тлен. Все, что я когда-то читала об уходе за детьми не помогало или помогало слабо.
В фильме «Инсомния» актеры суицидального театра не спали неделю, чтобы войти в измененное сознание и сыграть пьесу в заброшенной клинике для душевнобольных. Через несколько суток все поехали кукухой. Я с орущим младенцем продержалась двое без претензии на «Оскар».
Утром с ночной смены пришел муж. Дома «поле боя». «Убиты» все. Сын на животе отрубился после семи часов плача. Рядом навзничь лежала я. Ревела только последний час повторяя как мантру: «Он не может совсем не спать. Он живой. Когда-нибудь он все-таки уснет…»
Растерянность, гнев, отчаяние, надежда сменяли друг друга также часто как идеи. Мы пробовали все или почти все: массажи, грелку на животик, на бочок, орленком, столбиком. Скупили все аптечные капли…
Беспомощность била по еще не окрепшей вере в себя как мать. Хотя бы достаточно хорошую. На высшую лигу не замахивалась. Материнская интуиция осталась там, где я в последний раз спала десять часов подряд, в первом триместре беременности.
Одной рукой я держала сына на груди, другой серфила вебинары по лактозной недостаточности, дисбактериозу, коликам и сну новорожденных. Общалась в skype с молочной феей. Штудировала видео уроки по ГВ и регулярно принимала дома врачей.
«На что жалуетесь?»
«У сына колики. Не пукает. Плохо спит»
«Что едите?»
«Сегодня только кефир, два стакана»
«Нужно один»
Занавес.
Под запретом были все фрукты, сладкое, овощи ярких цветов, капуста, рыба, молочка, сдоба, орехи, минералка. Я оказалась «убита» дважды. Про острое, квашеное, фаст-фуд без комментариев.
От рожавших подруг и зарубежных врачей я слышала, что диеты кормящей матери не существует, но, когда плачет сутками ребенок, пойдешь не на такое. Даже, если кроме еды из радостей жизни мало что осталось. Ни утренних медитаций, ни уединенных прогулок, ни даже сна. При моей норме десять часов я спала от силы четыре, досыпая днем, если повезет. Везло не всегда. Но кого это волновало? Кофе тоже было нельзя.
В момент очередного приступа отчаяния и безысходности на пороге квартиры появилась женщина-врач вида мамы Дяди Федора. Не представилась. Безучастно посмотрела на меня, бегло осмотрела сына. Ни одного вопроса по существу, что принимаем, чем лечимся… Устроилась на стуле с выправкой отличницы на школьной линейке СССР. И снова зазвучала старая песня о главном монотонно, как с конспекта: «Не есть фрукты, овощи; одно кормление – одна грудь» и прочие заветы Ильича. Я смотрела на нее глазами озлобленной и смертельно уставшей кошки.
«Окей доктор, я и так уже почти ничего не ем. Диета помогает слабо. Он не спит, я не сплю…»
«А зачем, Вы, мамочка, тогда рожали?»
«Вот у меня он спокойный при осмотре, — продолжала она, не дожидаясь ответа. – У Вас он голодный. Есть хочет. Грудь ему дайте. И вообще ребенок все чувствует. Вам нервничать надо меньше. Всего хорошего!»
Мой мир гуманизма, принятия, разделенности, сопереживания и поддержки трещал по швам. По нему топтались кирзачами самоутверждения в моей собственной квартире. Как если бы я вышла поиграть в теннис, игру леди и джентльменов, а попала под артобстрел без права на ошибку.
Я с грохотом захлопнула за ней дверь и заревела белугой с плачущим сыном на руках. От усталости, обиды, досады. В полный голос. С придыханием. По-детски. Так, как до этого ревел только мой сын. В тот момент случилось удивительное. Он посмотрел на меня ревущую удивленными глазами-бусинами и замолчал. Впервые за день. Не проронил ни слезинки, ни плача. Я обалдела. В тот момент мне показалось, из нас двоих ребенком стал не он, а я. Мы словно поменялись местами.
В семейной иерархии «Я большая – ты маленький» произошел системный сбой. Парентификация — нарушение семейной иерархии. Случай, когда родители и дети меняются местами. Так появляются рассудительные, смиренные, удобные, все понимающие, умудренные опытом «старички» и «старушки» дети и их родители, не справляющиеся с жизнью. Они могут нагружать детей своими эмоциями и проблемами, искать поддержки в своих взрослых разборках, бессознательно переносить ответственность с себя на них. Если мама не справляется с жизнью, это сделают за нее ее дети. Из любви к ней возьмут ее груз.
Жизненная энергия не течет вспять. В идеале она передается от родителей к детям. Задача мамы контейнировать детские эмоции, давать все, что может дать. Роль ребенка – брать и со временем передать это дальше, своим детям. И никак иначе! Но, увы, в жизни мы встречаемся с разным. В итоге взрослые с пеленок дети приходят на системные расстановки, чтобы понять, почему нет энергии на рождение детей, построение отношений, развитие проектов, зарабатывание денег. Оказывается, что в свои 40 годиков они все еще повернуты к своим родителям, а не в свою собственную жизнь.
Эти размышления догнали меня позже, а тогда я интуитивно пошла к старшим. Туда, где маленькая я. Звонок маме – эмоции без фактов. Мужу – факты без эмоций. Коллеге-психологу Наташе обо всем понемногу. О теневой стороне педиатрии. О том, как сложно в уязвимости на грани бездны «недомать», куда тебя еще и садистски толкают.
«Я сама психолог. Много чего повидала. Сейчас на грани. Как другие справляются?»
«Психолог, не психолог… Если спать 4 часа в сутки, особой разницы нет».
Это помогло мне себе помочь. Поесть. Принять душ. Зажечь свечу и Пало-Санто. Организовать танцы с сыном под любимый плей-лист. Три трека убаюкивают безотказно. Я пришла в себя. Снова выросла.
Колики прошли не сразу, но в тот вечер мы спали живот к животу на большой семейной кровати. Я большая, он маленький. Он берет, а я даю.
После визита мамы Дяди Федора я стала больше ценить нашего участкового врача Самсонову Анну Фикретовну, которая относилась по-человечески и помогла справиться с короткой уздечкой сына во время эпидемии ковида. Это спасло мое ГВ.
Позже, методом проб, ошибок и гуглинга я выяснила, что колики и вздутие скорее всего, усугубляли капуста и сырые овощи, но на этом все. Глобально нам помогли безлактазная смесь и лактозан. Спасибо друзьям-подписчикам и методу перебора. В день, когда сын сам покакал, я подняла за здравие всех причастных бокал колы и закусила куском ароматной пиццы.
