Недавно старший сын вместе с открыткой ко Дню матери притащил из сада какую-то заразу. Зараза оказалась банальной, как обычное ОРВИ, но крайне настойчивой. Температура под 40 сбивалась в час по миллилитру от трех дней до плюс бесконечности.
Сопутствующий ущерб – нытье и капризы, бессонные ночи и рухнувший планы на неделю шли по умолчанию. Далее за старшим последует младший, потом, вероятно, кто-то из родителей. Хорошо, если только один.
Суровый реализм, от неотвратимости которого не спасают приметы не убирать после выздоровления лекарства. Пусть стоят до лета или совершеннолетия детей.
Хотя на старте этой эпопеи еще включается торг, и ты робко пишешь в родительский чат: «Минин пропустит один день в саду без справки». Следом десяток аналогичных фамилий детей, которые также синхронно ушли на больняк.
Диагнозы столь же многообразны, сколько в детской поликлинике врачей. Следующей за старшим в сезонный гриппотрип отправилась я и лишь затем младший. Ровно тогда, когда оклемался старший. Пост сдал – пост принял.
Когда заботишься о ком-то слабее и младше себя 24/7, хочется, чтобы позаботились о тебе. Продуктивно и конструктивно. Потому что поить чаем и любить согревает, но проблему не решает. Чуда не происходит. Организму нужно помогать. Посему врача на дом вызывала сразу оптом, себе и Яре.
Бонусом материнства и многолетней работы с людьми идёт навык сканировать их на подходе. Человек кнопку лифта нажал, а ты уже предполагаешь с чем он к тебе на 18 этаж едет. Потом гипотезы подтверждаешь или опровергаешь. Чуешь сопливым носом. Интуиция с опорой на опыт.
Первый доктор – молодая девушка, возможно, практикант, без маски и перчаток, стояла робко и растерянно. Удивилась, узнав, что я беременна. Послушала лёгкие, прописала леденцы от горла и физраствор. Предложила согласно протоколу направить в инфекционку. От госпитализации я отказалась, но направление взяла как план на случай крайнего отчаяния. Вливать в надежде на плацебо физраствор или отбыть в Боткинскую больницу? Ни одна из альтернатив не казалась подходящей. После ее ухода муж спросил, точно ли это был доктор?
А несколько часов спустя на пороге появилась совершенно удивительная женщина. Детский доктор преклонных лет. Невысокого роста, крепкая и очень бодрая. Она живо и хирургически точными движениями надела бахилы, маску, перчатки, продезинфицировала руки и рванула к ребенку. Послушала легкие, технично рот открыла и посмотрела его горло. Даже согласилась послушать лёгкие старшего без прений: «А где на него заявка? Послушаю только одного». Шантажа: «Откройте ему рот или я уйду на другой вызов». Сделайте больного ребенка удобным, чтобы врач так и быть сделал свою работу. Реальный случай год назад. На этот раз всё было чётко, как у спортсмена, который годами выходит к снаряду с отработанной программой. Это меня покорило!
Уже в дверях, напоследок, врач предположила: «Возможно вам стоит попробовать ещё и «подорожник»». В этот момент в моей одурманенной и немытой голове случилось просветление. Именно он нас выручил год назад, когда мы едва не отбыли с грудничком по скорой в больницу. Естественно, сейчас я об этом забыла, но идея хороша, возьмём сразу два себе и Яре. Не факт, что сработает, но появилась робкая надежда на облегчение.
Доктор пробыла у нас минут десять, но после ее ухода, кажется, у меня впервые самопроизвольно задышал нос. Стало легче на каком-то едва уловимом плане. Выздоровление пока мало что предвещало. Кейса «Воскрешение умерших» не случилось, но происходящее было очень сильно про жизнь.
Тогда же, в перерывах между танцем с бубном и жаропонижающими, я посмотрела интервью с писателем и правозащитницей Аллой Гербер. В 91 год -абсолютная ясность ума и колоссальная жажда жить. 100% попадание в мое ощущение быстротечности времени, желания успеть все и ещё немного больше.
«Я очень счастливая», – говорит она. – «Я любила. Любила мужа и не только мужа. Я очень люблю своего сына и своих внуков. Я люблю своих друзей. Я безумно богата. Я миллионер. Я миллиардер!
Все, что я хотела, что задумала, я сделала. Журналистом хотела быть – стала. Критиком хотела быть – стала. Кино заниматься стала. Что-то делать для страны, для общества – стала. Ненавижу антисемитизм и фашизм во всех его проявлениях – сделала центр вместе с Ильёй Альтманом. Ну просто мало. Жизнь очень короткая. Ее просто не хватает. Это самая большая беда. Но я счастливая, потому что проживаю свою биографию. Очень многие люди проживают чужую».
Соприкасаясь с людьми такой закалки через оптику красных глаз и морок бессонных ночей, исцеляешься на очень глубоком уровне. Убеждаешься, что помогают не морализаторство и нравоучения, а личный пример и стойкость духа. И как важно, чтобы в сложные времена рядом был кто-то по-настоящему живой. Потому что иногда только это и спасает. И ещё, пожалуй, подорожник.
Фото из архива, когда трава была зеленее, а высокая температура только за окном.
